У юристов есть такая концепция, как монополия государства на насилие. Она была сформулирована немецким ученым и адвокатом Максом Вебером в 1919-м году. По его мнению только государство имеет право на применение силы по отношению к своим гражданам. В противном случае общество рухнет и перейдет к анархии – вот почему любая власть тщательно охраняет свою монополию.
Уверяю вас, что лидеры нацистов читали Вебера – по крайней мере, те из них, кто был ответственным за функционирование системы права. А высшие вожди, даже если и не читали, то понимали эту истину на каком-то глубинном уровне. Т.е., осознавали, что если ты теряешь монополию на насилие, то постепенно утрачиваешь власть.
Неудивительно, что в нацистской Германии с 1933-го по 1945-й год лишение жизни еврея считалось преступлением. Это закреплял Уголовный кодекс, что был принят в 1871-м году и с некоторыми изменениями действует вплоть до настоящего времени. Работал он и во времена Третьего рейха. Там не дается определения понятия «убийство», однако, в отдельных статьях сказано, что убийцей признается «тот, кто убивает человека».
За все годы своего нахождения у власти НСДАП никогда не приняла закона о том, что лиц еврейской национальности следует исключить из представителей рода людского. Равно как и положения, что лишение их жизни не считается преступлением. Учитывая, что и тогда, и сейчас немцы очень ценили ordnung («порядок»), а германские юристы уважали принцип верховенства права, то да – убийство еврея являлось преступлением.
Однако, евреи фактически были лишены правовой защиты уже в 1933-м году. Например, если человека прямо на улице отправляли на небо коричневорубашечники в ходе одной из своих акций, а его родственники заявляли об этом в полицию, то она обычно ничего не делала. Закон – законом, а то, что говорит фюрер – это морально и правильно.
Тем более, очень скоро Гитлер издал указ, где «проступки» войск СС признавались не преступлениями, а всего лишь правонарушениями, «совершенными при исполнении своих обязанностей». А с 1941-го года было вынесено постановление, что евреям запрещено защищать свои права в суде, и полиция может обращаться с ними, как считает нужным.
Тем не менее, случаи привлечения немцев к правосудию за такие поступки случались. Даже если виновны были военные и надзиратели лагерей, ведь последние формально предназначались для «перевоспитания», а Холокост происходил как бы «случайным» образом.
Однако, реальные наказания назначались только в редких случаях и были гораздо ниже вины. Вещественные доказательства, как правило, «терялись»; свидетели отказывались от своих показаний; начальство характеризовало нарушителей, как истинных арийцев, верных делу партии.
Например, в 1933-м году полиция городка Дахау начала расследование многочисленных летальных исходов среди заключенных одноименного лагеря. Но охранники не желали сотрудничать с полного согласия администрации. Именно по итогам этого случая Гитлер издал свой указ, по которому их преступления признавались «служебными нарушениями».
С другой стороны, комендант лагеря Плашов Амон Гёт имел обыкновение стрелять в узников прямо с балкона своей виллы. Через несколько лет его за это сняли с должности, но трибунал в связи с приближением конца войны так никогда не был созван. Причем, главным обвинением было расхищение имущества евреев, которое по закону принадлежало Рейху, а не его любовь к стрельбе по заключенным.
Тем не менее, до 1938-1939-го года в случае открытого убийства, совершенного гражданским лицом, человек, вероятно, был бы задержан и попал под суд – все-таки, Германия была, хоть и своеобразным, но правовым государством. Был бы он признан виновным и какой бы вынесли приговор – это другой вопрос.
Но к началу войны у простого немца было не так много возможностей встретить еврея – к этому моменту все они уже были отправлены в лагеря. А за тем, что творилось там и, тем паче, происходило на востоке, никто толком не следил и наказывались только самые вопиющие и скандальные случаи. Ну как – «наказывались», максимум, виновнику сказали бы, что это как-то нехорошо.
